По-своему потрясающий и феноменальный фильм Мартина Макдонаха «Залечь на дно в Брюгге» вначале неизбежно вызывает старые ассоциативные воспоминания. Это же – чистый «Лифт» британского драматурга Энтони Шеффера, где двое непонятных и разных по темпераменту мужчин оказываются почему-то и кем-то заперты в одном номере гостиницы – в ожидании дальнейших указаний от невидимого шефа. Этот «театр двух актеров» успешно игрался в Москве в конце 1970-х актерами Зайцевым и Горобченко. Горобченко играл человека-робота, человека-функцию: он читал газету, пил кофе и говорил фразами-клише. Зайцев был живой, темпераментный, чувствительный, дергал приятеля и надоедал ему своими рефлексиями, он не понимал происходящего. Ближе к концу спектакля зрители вдруг понимали, что эти двое – наемные убийцы, помещенные шефом на «зимние квартиры», чтобы в этом захолустье, подальше от публики, первый (робот) убил второго (живчика), не справившегося с заданием. Собственно, убийством «Лифт» Шеффера и кончался. Это была логика психологического реализма ХХ века: гибнет тот, кто лучше. Но это лишь заимствованная канва и фабула сюжета. Дальше все в фильме «Залечь на дно в Брюгге» – по-другому и из совсем другого сюжета. В целом это – ранний, постмодернистский Тарантино: который – «Настоящая любовь» и «Бешеные псы». Это когда начинающий Тарантино равнялся на литературные «пинг-понговские» диалоги-скетчи автора бестселлеров Элмора Леонарда, а не когда он в конце 1990-х вдруг коммерчески «подсел» на китайско-японский антураж с мечами и Вонг Кар-Ваем. По наворотам сюжета и мысли – один в один он, Тарантино, символист и мэтр американского кино конца 1980-х - начала 1990-х. Но только здесь, в «Брюгге», все несколько по-европейски более растянуто – темперамент европейский: тарантиновские фильмы были динамичнее и информативно насыщеннее. А что это постмодернизм – несомненно: в фильме наличествует классическое для этого направления вторжение «постороннего тела». Обычно в постмодернистских сюжетах есть иное по стилю и жанру естество: в данном случае – это музейно-познавательные монологи-экскурсии Кена, который водит приятеля Рэя по достопримечательностям Брюгге. В художественный сюжет включен сюжет музейной экскурсии. Говорят, фильм выдвигают на премию «Оскар» в номинации «лучший сценарий». Но это явно не «Оскар». Это Каннский фестиваль. Во-первых, американцы – люди простые, они европейских изысков не понимают (кстати, и Тарантино получал свои призы и главенство в жюри только в Каннах). А, во-вторых, в этом фильме довольно много антиамериканских шуток – например, с фаст-фудовской семейкой «бегемотов» и псевдотолерантной тупостью карлика-киноактера. Теперь о сюжете. Некий, до поры до времени невидимый шеф обоих киллеров – злобный Гарри (Райф Файнс) – после почти проваленного задания отправляет подельников в Брюгге. Выбор места поистине великолепен – это самый классический, самый замшелый и самый уютный из всех городов малой Западной Европы. В кристальном по средневековой экзотике Брюгге жизнь словно остановилась. Этот выбор как раз не столько успокаивает, сколько страшит: здесь, в тиши, явно что-то затевается и пахнет смертью. И опять ассоциации – достаточно вспомнить классический фильм «Фарго» братьев Коэн, в котором снежную тишь северной провинции США взрывает серия бессмысленных убийств, а правосудии вершит беременная женщина-шериф: идея «с провинцией не поспоришь, а тишина всегда победит» решается и здесь – в фильме Мартина Макдонаха. Это заимствование американской киноклассики обрело в фильме свой намек и посыл: не случайно в сюжете оказалась группа кинематографистов-неудачников, снимающая на улицах Брюгге какую-то мистерию о карликах на манер нынешних фэнтези. Попытка бельгийцев приобщиться к мировому кино в духе изощренного (а главное – для фламандцев единственного) режиссера Йоса Стеллинга очевидно обречена на провал. Тут не помогут даже попытки накачать героя-карлика «лошадиными» транквилизаторами. Потому что Брюгге – дыра. И это уличное кино – тоже, в общем, дыра. И здесь зритель впервые сталкивается с явным парадоксом: Брюгге – скучная дыра, но едва ли не самое красивое место на земле, снятое с таким вкусом и шиком, что операторскую работу можно точно подавать на номинацию премии «Оскар» – хотя бы за эти великолепные съемки Брюгге, куда теперь рванут толпы туристов. Главные герои – убийцы-напарники. В паре сильнее – Кен. Он образованнее и старше. Брендан Глисон играет его уже все потерявшим, ни на что не надеющимся, а оттого – спокойным, созерцательным и закрытым: внешне Кен недобр, молчалив, циничен и неуживчив. Внутренне он прекрасен, хотя об этом ни его напарник, ни злобный Гарри, ни даже он сам, Кен, до поры до времени не догадываются. О Кене мы узнаем немного: что у него когда-то была чернокожая жена, он ее очень любил, а ее убили. Этого мало, но вполне достаточно. Человек он хороший, но профессия у него плохая (почти цитата из Владимира Буковского, сказавшего то же самое о тюремных надзирателях). Рэй – мальчишка. Он очень плох и плохо начал. Им с Кеном поручили убить священника за какие-то денежные долги (Кен стоял на стреме), а Рэй должен был убить и вместе со святым отцом случайно срезал выстрелом восьмилетнего ребенка, пришедшего в церковь за отпущением своих маленьких грехов: «не успеваю по математике». Для Рэя – это кошмар. Убивать людей – грех. Убивать священников – совсем плохо. Но уж маленьких – это просто ужасно. Рэй только начал жизнь и уже ее закончил: не потому что он плохой, а потому что он очень беспутный и глупый. Колин Фаррелл играет очень непосредственного, очень живого и невероятно глупого парня. Ощущение от этой игры фантастически противоречивое: Рэй неприятен, он безумно раздражает и, в то же время, его очень жалко. Рэй – придурок, но он придурок с чувствами. Он не может больше видеть детей, но специально ходит в местный парк смотреть на мамаш с детьми, чтобы травить себе душу, плакать и стреляться. Кен ему застрелиться не дает, хотя это и было бы проще простого – тогда ему не пришлось бы выполнять задание Гарри и убивать напарника самому. В фильме не случайно упоминается Ганди: слова злобного Гарри, обращенные к Кену: «Что ты строишь из себя Ганди?», это своего рода намек на другой шедевр мирового кино – фильм Ричарда Аттенборо «Ганди», в котором индийский философ дает совет простому человеку, случайно убившему ребенка во время военного конфликта внутри страны и страдающему от этого. В фильме Аттенборо этот простой индус говорит: «Я убил ребенка! Я хочу умереть!» Ганди ему отвечает: «Этим ты никому не поможешь. Найди ребенка-сироту, спаси его и вырасти. Этим ты спасешь и себя». Ровно это, слово в слово, Кен говорит Рэю, пытавшемуся застрелиться. Кен по сюжету сложнее Рэя, а Брендан Глисон как актер, безусловно, сложнее Колина Фаррелла. Фаррелл – кинозвезда, причем хорошая и очень своевременная во всех своих ролях. Глисон – настоящий мастер психологической игры. Он создает образ внутри: внешне его чувства проявляются редко. Потрясающе и, как всегда, стильно сыгран здесь злой Гарри. Файнс в роли бандитского крестного отца Гарри Уоттерса – это почти вселенная узаконенного зла. Собственно, Гарри мог бы и не быть бандитом, он мог бы оказаться главой корпорации, ученым, политиком. Главное не это, главное – принципы. Гарри – редкая свинья, но – декларирующая общечеловеческие принципы: он хладнокровный убийца, но идеальный семьянин и детолюб. Это то самое чудовищное противоречие, на котором и строится современный мир. Гарри утверждает, что убей он по ошибке ребенка, как Рэй, «сразу пустил бы себе пулю в лоб», но – кто послал Рэя на это задание? Он сильно обижается, когда затрагивают его семью, но какими словами? «Кто позволил тебе ругать моих «сраных», «гребаных» детей?» Он обзывает свою кошмарную жену (пародию на типичных английских жен) «неодушевленным предметом», но тут же трогательно просит у нее прощения. Гарри Райфа Файнса – это воплощение абсолютного мещанского лицемерия, которое ныне, подобно некоему насекомому богомолу, разъедает современный торгашеский и распроданный мир. Они и плодятся, как кролики, и поддерживают мещанские ценности, и убивают остальных. Очень любопытны оказались и эпизодические персонажи, создающие живой эффект современного Брюгге. Беременная хозяйка отеля с ее примитивным самодовольством и гордо выпяченным животом. Девушка-фламандка Хлоя с изысканным достоинством падшего ангела и наркотически сверкающими глазами. Карлик-актер, подсевший на амфетамины и декларирующий расовую толерантность. Семья объевшихся фаст-фудом американцев, которые только себя считают настоящими людьми. Канадец-педант, борющийся с курением в общественных местах. Русский нувориш Юрий, сурок с затуманенным взором, одетый в парчовый набивной халат и проживающий в квартире с антикварным антуражем из бабушкиного сундука, но охотно продающий каждому желающему любые виды оружия – от автоматов «узи» до разрывных пуль «дум-дум». И особенно забавен невозмутимый круглолицый администратор часовни: это существо с непроницаемым и совершенно тупым лицом являет нам образ самого Брюгге – современного, мещанского и живущего только по инструкции для туристов. Брюгге в фильме красив, но – увы! – сегодня так же продажен со своей средневековой экзотикой, как и все актеры, проститутки, администраторы и наемные киллеры. Брюгге нуждается в деньгах, и его все покупают – с его часовнями, замками и мостами. Только фильм Макдонаха все-таки о киллерах. Это очень странный фильм (если, конечно, не знать раннего Тарантино), но он, при всей своей странности, – о настоящей дружбе, о настоящем страдании, о понимании другого, об умении слышать в нашем совершенно оглохшем мире. И в этом отношении невозможно не вернуться к паре главных героев. Как в эту мясорубку попал Рэй – понятно. Ирландец из Дублина – ему двадцать с небольшим, – он просто типичный лубочный и сказочный дурень, этакий Иван-дурак. Он не умеет и не хочет учиться, он ничего не знает и не понимает, он хочет просто жить и целоваться с красивой девушкой. Но при всем идиотизме у Рэя есть подспудное, сермяжное понимание «хорошо» и «плохо». Оно рождается из сострадания: я когда-то был маленьким, но вырос, а тот, кого я убил, никогда не вырастет – значит: я взял у другого то, чего не взяли у меня. Такое происходит только тогда, когда человек умеет поставить себя на место другого. Рэй умеет, хоть и дурак, на месте ума у него чувство – чувство жалости. «Ты не создан для этого», - говорит ему Кен, имея в виду их киллерскую работу. Он пытается отправить приятеля на поезде – подальше от тихого Брюгге и подальше от смерти. Вот почему центром повествования оказывается все же Кен – человек рефлексии и страдания, но подспудного, скрытого. У Глисона Кен внешне – типичный сыщик 1950-х, почти Мегрэ. Этакий тюфяк в мешковатом пальто: казалось бы, физически мало на что способный, но, как мы помним по прошлому, способный на многое. Кен – олицетворение силы и мысли середины ХХ века, олицетворение уходящей и уже ушедшей культуры, в которой были и терпимость, и понимание, и ум. В трех героях фильма словно сконцентрировались времена. Кен – это не слишком хорошее, но по своему красивое и мудрое прошлое. Рэй – беспомощное и потерянное инфантильное настоящее. Гарри – уже настоящее, но куда в большей степени будущее, а по сути – воплощение конца света, абсолютной лжи, за которой уже ничего не останется. Одним словом – страшный фильм «Залечь на дно в Брюгге». И далеко не глупый фильм.