Живет такой парень, «как денди лондонский одет», «звезда на любом танцполе» с «купюр-котлетой» в кармане. В общем, «еще чуть-чуть и прямо в рай», а имя у него «красивое и, главное, редкое» - Платон. Редкая у него и профессия – Платон, по его собственному выражению, торгует счастьем. Продавец счастья сегодня – это что-то среднее между свахой и сутенером, но дело очень даже прибыльное. Так бы и продолжал Платон по частям продавать душу дьяволу, если бы не встретил любовь в лице продавца-консультанта магазина одежды. Та успевает его полюбить, затем хочет убить, потом решает простить. Ничего из этого ей толком не удается, в чем, собственно, и трагедия. Так уж повелось, что отечественные селебрити, ежедневно окатывающие нас дерьмом из телевизионного шланга с обнадеживающим постоянством доказывают нам, что свой статус получили не просто так. И если Собчак ограничится тем, что разок процитирует Есенина в «Блондинке в шоколаде», а Малахов вскользь упомянет Алена Рене (серьезно, сам видел), то Павел Воля, лишний раз доказав свою причастность к дорогостоящей пошлости в «Самом лучшем фильме»,теперь на протяжении полутора часов убедительно доказывает обратное. Сразу оговорюсь: во-первых, имя главного героя ничего не символизирует. Рабочее название фильма было «Платон – философ любви», но эту пошловатую, притянутую за уши метафору благоразумно отбросили сами создатели. Поэтому Платоном героя нарекли только оттого, что блокбастер с названием, допустим, «Василий» вряд ли бы собрал достойную кассу. Во-вторых, параллели с господином Листерманом также несостоятельны. Несмотря на то, что Листерман с Платоном – почти коллеги, типажи они – абсолютно разные (настолько, насколько разные герой Чадов в «Стритрейсерах» и автогонщик Фоменко). В-третьих, к российскому кинопроизводству надо относиться лояльно, а потому не стоит принимать мою скромную похвалу за восторг. Теперь, что касается качества продукта. Исходя из аннотаций, трейлеров и приглашений на «Платон-party», можно было сделать вывод, что нас ждет очередная дорогущая жвачка, чья дороговизна может соревноваться только с ее безвкусием. Выяснилось, что все это – «заслуга» продюсеров, сориентировавшихся, видимо, на плаНКтонную аудиторию. Но только очень занудный критик придерется к несмешным шуткам (особенно, когда смешных больше), к перегруженной банальностями и условностями любовной линии (это верно, но ближе к финалу исчезает), к спорной линии кавказской (кстати, фраза о днях кавказской культуры отдает остроумным, но чересчур радикальным балабановским национализмом). Все-таки, как мы помним, к российскому кино стоит относиться лояльнее. Но даже самый лояльный зритель отметит сериально-фальшивую игру Лымарева и Князевой – безумно стильная сцена у Маяковского можно сопоставить лишь с ее чудовищным исполнением. Не дожимает и очень обаятельная, но не всегда органичная Лотова, периодически превращающаяся в плоскую простушку. Воля, тоже несмотря на некоторую картонность образа, все же больше достоин похвалы, нежели критики. Но во искупление очевидных недостатков у «Платона» есть очень существенное достоинство: ирония. «Глянец» и «Попса», не имевшие особого успеха в прокате, раздражали как раз своей нарочитой серьезностью. Кончаловский и Николаева, претендовавшие на звание обличителей безнравственности, оказались в глупом положении скамеечных старичков, не самым изобретательным образом доказывая уже заученные аксиомы. Акопян же помещает заезженную тему в идеальную для нее сатирическую оболочку. Таким образом, «Платон» - неплохой образец развлекательного кино, претендующий не на высокое искусство, а на высокую кассу. Кстати, насчет кассы: все-таки будет обидно, если, увы, на сегодняшний день лучший российский ромком провалится, подобно лучшему российскому триллеру «Жесть». Но если «Платон» окупится, будет вдвойне обидно, если года через полтора появится «Платон-2», «Возвращение Платона» или что-нибудь в этом роде. Тогда, наверное, еще раз придется констатировать: к российскому кино надо относиться лояльно. Лео. Мар.