В пиксельный Лондон конца XIX века прибывает Дориан Грей (Барнс), исключительной красоты юноша со взглядом олененка, единственный наследник мерзкого дядюшки-покойника, являющегося ему в кошмарах с обязательной плеткой в руке. Вскоре вдохновленный робким великолепием художник Бэзил Холлуорд (Чаплин) уже дописывает портрет Дориана. Получается немножко Никас Сафронов, но даже циничный лорд Генри (Ферт) произносит редкое для него «экселент», а сам Дориан опрометчиво клянется отдать душу за то, чтобы поменяться с портретом судьбами. Дядя с плеткой, окей, проехали, но вот портрет Дориана вместо того, чтобы мирно стареть в темном углу, кишит червями и личинками, а сам Дориан в благодарность Бэзилу настойчиво предлагает сделать ему миньет. Да еще ко второй половине фильма неожиданно подтягивается дочка лорда Генри (Ребекка Холл из «Вики Кристина Барселоны», играющая здесь вполне вудиалленовского персонажа). Принципиально небрежным отношением к оригиналу режиссер Оливер Паркер сразу дает понять, что собирается рассказывать свою, совершенно другую историю. Но уже к середине, где-то между миньетом и слизыванием сливок с полуобнаженного мускулистого негра, окончательно понимаешь, что никакой своей истории у Паркера нет, да и не очень он умеет рассказывать. Как часто случается с экранизациями романов, фильм скачет галопом по страницам, постепенно превращаясь в клип для телеканала Муз-тв. Неразрешимый конфликт между искусством и реальностью, пороком и невинностью оборачивается здесь воссозданным по иллюстрациям учебников пышным викторианским Лондоном, заселенным дешевыми компьютерными монстрами, и хорошими актерами, затянутыми в чересчур тугие корсеты и загнанные в особняки, пахнущие штукатуркой. Актеров как раз особенно жалко, тем более, что все четко на своих местах. С красотой незамыленного лица актера Барнса не смиряешься, а действительно постигаешь постепенно. Колин Ферт изображает лорда Генри ядовитым, желчным, подлым, и при этом неуловимо жалким демоном, лишенным к тому же практически всех своих фирменным афоризмов. Бен Чаплин хорош для роли Бэзила, но он появляется в кадре до обидного редко и исключительно в качестве возвышенного педераста. В кино к достаточно киногеничному роману Уайльда обращались нечасто, но это объяснимо. Достойную экранизацию «Грея» могли бы сделать только отчаянные перфекционисты (ну да, Кубрик, например), просто потому, что не бывает таких портретов и таких людей, а Кубрик как раз умел делать то, чего не бывает на свете. К тому же Уайльд – писатель, которому меньше остальных идет посредственность. Режиссер Паркер, кажется, это прекрасно понимает, как и понимает пределы своих возможностей, но вместо спасительной для него истории по мотивам романа получилась прекрасная иллюстрация пускай всего одной, но, безусловно, ключевой фразы уайльдовского романа – той, что про непростительную манерность стиля. В прокате с 4 февраля.